Антон Павлович Чехов

                                            В ландо


          Дочери действительного статского советника Брындина, Кити и Зина, катались 
     по  Невскому  в  ландо.  С  ними  каталась  и  их  кузина  Марфуша,   маленькая 
     шестнадцатилетняя провинциалка-помещица, приехавшая на днях в Питер погостить у 
     знатной родни и поглядеть на "достопримечательности".  Рядом с нею  сидел барон 
     Дронкель,  свежевымытый и слишком заметно вычищенный человечек в синем пальто и 
     синей шляпе. Сестры катались и искоса  поглядывали  на  свою  кузину.  Кузина и 
     смешила и компрометировала их.  Наивная девочка, отродясь не ездившая в ландо и 
     не слыхавшая  столичного шума, с любопытством  рассматривала  обивку в экипаже, 
     лакейскую  шляпу  с  галунами,   вскрикивала  при  каждой   встрече  с  вагоном 
     конножелезки... А ее вопросы были еще наивнее и смешнее...
          - Сколько  получает жалованья ваш Порфирий? - спросила она,  между прочим, 
     кивнув на лакея.
          - Кажется, сорок в месяц...
          - Не-уже-ли?!  Мой брат Сережа, учитель, получает только тридцать! Неужели 
     у вас в Петербурге так дорого ценится труд?
          - Не задавайте,  Марфуша,  таких  вопросов, - сказала Зина, - и не глядите 
     по сторонам.  Это неприлично.  А  вон  поглядите,  -  поглядите  искоса,  а  то 
     неприлично, - какой смешной офицер!  Ха-ха!  Точно  уксусу  выпил!  Вы,  барон, 
     бываете таким, когда ухаживаете за Амфиладовой.
          - Вам, mesdames, смешно  и  весело,  а  меня  терзает  совесть,  -  сказал 
     барон. - Сегодня у наших  служащих  панихида по Тургеневе, а я по вашей милости 
     не поехал. Неловко, знаете ли... Комедия,  а  все-таки  следовало  бы  поехать, 
     показать свое сочувствие... идеям...  Mesdames, скажите мне откровенно, приложа 
     руку к сердцу, нравится вам Тургенев?
          - О да... понятно! Тургенев ведь...
          - Подите  же  вот...  Всем, кого ни спрошу, нравится, а мне... не понимаю!
     Или  у  меня  мозга  нет,  или  же  я  такой  отчаянный скептик, но мне кажется
     преувеличенной,  если не смешной,  вся эта галиматья, поднятая из-за Тургенева!
     Писатель он,  не  стану  отрицать,  хороший...  Пишет гладко, слог местами даже
     боек,  юмор есть, но... ничего особенного... Пишет, как и все русские писаки...
     Как  и  Григорьевич,  как  и  Краевский...  Взял  я вчера нарочно из библиотеки
     "Заметки  охотника",  прочел  от  доски  до  доски и не нашёл решительно ничего
     особенного...  Ни  самосознания,  ни  про свободу печати... никакой идеи! А про
     охоту так и вовсе ничего нет. Написано, впрочем, недурно!
          - Очень  даже  недурно!  Он  очень  хороший  писатель! А как он про любовь
     писал! - вздохнула Кити. - Лучше всех!
          - Хорошо  писал про любовь, но есть и лучше.  Жан Ришпен, например. Что за
     прелесть! Вы читали  его  "Клейкую"?  Другое дело! Вы читаете и чувствуете, как
     все  это  на  самом  деле  бывает! А Тургенев... что он написал? Идеи все... но
     какие  в  России  идеи?  Все с иностранной почвы!  Ничего оригинального, ничего
     самородного!
          - А природу как он описывал!
          - Не  люблю  я  читать  описания природы. Тянет, тянет... "Солнце зашло...
     Птицы  запели...  Лес  шелестит..."  Я  всегда пропускаю эти прелести. Тургенев
     хороший  писатель,  я  не  отрицаю,  но  не  признаю за ним способности творить
     чудеса,  как  о  нем  кричат.  Дал  будто  толчок  к самосознанию, какую-то там
     политическую  совесть  в  русском  народе  ущипнул  за  живое...  Не вижу всего
     этого... Не понимаю...
          - А вы читали его "Обломова"? - спросила Зина. - Там он против крепостного
     права!
          - Верно...  Но  ведь и я же против  крепостного  права!  Так  и  про  меня 
     кричать?
          - Попросите его, чтоб он замолчал! Ради Бога! - шепнула Марфуша Зине.
          Зина  удивленно  поглядела на наивную, робкую девочку.  Глаза провинциалки
     беспокойно  бегали  по  ландо,  с лица на лицо, светились нехорошим чувством и,
     казалось, искали, на кого бы излить свою ненависть и презрение. Губы ее дрожали
     от гнева.
          - Неприлично, Марфуша! - шепнула Зина. - У вас слезы!
          - Говорят  также,  что  он  имел   большое  влияние  на  развитие   нашего 
     общества, - продолжал барон. - Откуда это видно? Не вижу этого влияния, грешный 
     человек. На меня, по крайней мере, он не имел ни малейшего влияния.
          Ландо остановилось возле подъезда Брындиных.
          

     _______________________________________________________________________________