Сборник прозы
Б и б л и о т е к а   п у т е ш е с т в е н н и к о в   "Д и л и ж а н с ъ"
Дилижансъ Пассажирский салон Список авторов Список произведений


                                            Антон Павлович Чехов

                                            Ванька


          Был второй час ночи. 
          Коммерции советник Иван Васильевич Котлов  вышел из ресторана  "Славянский 
     базар" и поплелся вдоль по Никольской, к Кремлю. Ночь была хорошая, звездная... 
     Из-за облачных клочков и обрывков весело мигали звезды, словно им приятно  было 
     глядеть на землю. Воздух был тих и прозрачен. 
          "Около ресторана  извозчики  дороги,  -  думал  Котлов,  -  нужно   отойти 
     немного... Там дальше дешевле... И к тому  же  мне  надо  пройтись:  я  объелся 
     и пьян". 
          Около Кремля он нанял ночного ваньку. 
          - На Якиманку! - скомандовал он. 
          Ванька, малый лет двадцати пяти, причмокнул  губами  и  лениво  передернул 
     вожжами. Лошаденка рванулась с места и поплелась мелкой,  плохонькой  рысцой... 
     Ванька попался Котлову самый настоящий, типичный... Поглядишь на его заспанное, 
     толстокожее, угреватое лицо - и сразу определишь в нем извозчика. 
          Поехали через Кремль. 
          - Который теперь час будет? - спросил ванька. 
          - Второй, - ответил коммерции советник. 
          - Так-с... А  теплей  стало!  Были  холода,  а  теперь  опять потеплело... 
     Хромаешь, подлая! Э-э-э... каторжная! 
          Извозчик приподнялся и проехался кнутом по лошадиной спине. 
          - Зима! - продолжал он, поудобней усаживаясь и оборачиваясь к седоку. - Не 
     люблю! Уж больно я зябкий! Стою на морозе  и  весь  коченею,  трясусь...  Подуй 
     холод, а у меня уж и морда распухла... Комплекцыя такая! Не привык! 
          - Привыкай... У тебя, братец, ремесло такое, что привыкать надо... 
          - Человек ко всему привыкнуть может, это действительно, ваше степенство... 
     Да  покеда  привыкнешь,  так  раз  двадцать  замерзнешь...  Нежный  я  человек, 
     балованный, ваше степенство... Меня отец и мать избаловали. Не думали, что  мне 
     в извозчиках быть.  Нежность  на  меня  напускали.  Царство  им  небесное!  Как 
     породили меня на теплой печке, так до десятого годка и не снимали оттеда. Лежал 
     я на печке и пироги лопал, как свинья какая непутная... Любимый  у  них  был... 
     Одевали  меня  наилучшим  манером,  грамоте  для  нежности  обучали.   Бывалыча 
     и босиком не пробеги: "Простудишься, миленькой!"  Словно  не  мужик,  а  барин. 
     Побьет отец, а мать плачет... Мать побьет - отцу жалко. Поедешь с отцом  в  лес 
     за хворостом, а мать тебя в три шубы кутает, словно ты в  Москву  собрался  аль 
     в Киев... 
          - Разве богато жили? 
          - Обнакновенно жили, по-мужицки... День прошел - и слава  богу.  Богаты не 
     были, да и с голоду, благодарить бога, не мерли. Жили мы, барин, в семействе... 
     семейством, стало быть... Дед мой тогда жив был, да около него два  сына  жили. 
     Один сын, отец мой тоись, женатый был, другой неженатый. А я один паренечек был 
     всего-навсего, всей семье на утеху,  -  ну  и  баловали.  Дед  тоже  баловал... 
     У деда, знаешь, деньга была припрятана, и он воображение в себе такое имел, что 
     я не пойду по мужицкой части... "Тебе, говорит, Петруха, лавку открою.  Расти!" 
     Напускали на меня нежность-то, напускали, холили, холили, а вышло  потом  такое 
     недоумение, что совсем не до нежности... Дядя-то мой, дедов сын, а отцов  брат, 
     возьми и выкрадь у деда его деньги. Тыщи две было... Как выкрал, так с той поры 
     и пошло разоренье... Лошадей продали, коров... Отец с дедом наниматься пошли... 
     Известно, как это у нас в крестьянстве... А меня, раба  Божьего,  в  пастухи... 
     Вот она, нежность-то! 
          - Ну, дядя-то твой? Он же что? 
          - Он ничего...  как и следовает...  Снял на большой дороге трахтир и зажил 
     припеваючи... Годов через пять на богатой серпуховской мещанке  женился.  Тысяч 
     восемь за ней взял... После свадьбы трахтир сгорел... Отчего, это самое, ему не 
     гореть, ежели он в обчестве застрахован? Так  и  следовает...  А  после  пожара 
     уехал он в Москву и снял там бакалейную лавку... Таперь,  говорят,  богат  стал 
     и приступу к нему нет... Наши мужики, хабаровские, видели его тут, сказывали... 
     Я не видел... Фамилия его будет Котлов, а по имени и отечеству Иван Васильев... 
     Не слыхали? 
          - Нет... Ну, поезжай скорей! 
          - Обидел нас Иван Васильев, ух как обидел! Разорил и по миру  пустил... Не 
     будь его, нешто я мерз бы  тут  при  своей  этой  самой  комплекцыи,  при  моей 
     слабости?  Жил  бы  да  и  поживал  в  своей  деревушке....  Эхх!   Звонят  вот 
     к заутрене... Хочется мне Господу Богу помолиться, чтоб взыскал с него  за  всю 
     мою муку... Ну, да Бог с ним! Пусть его Бог простит! Дотерпим! 
          - Направо к подъезду! 
          - Слушаю... Ну, вот и доехали... А за побасенку пятачишко следовало бы... 
          Котлов вынул их кармана пятиалтынный и подал его ваньке. 
          - Прибавить бы следовало! Вез ведь как! Да и почин... 
          - Будет с тебя! 
          Барин дернул звонок и через минуту исчез за резною дубовою дверью. 
          А извозчик вскочил на козлы и поехал  медленно  обратно...  Подул холодный 
     ветерок... Ванька морщился и стал совать зябкие руки в оборванные рукава. 
          Он не привык к холоду... Балованный... 

          1884


     _______________________________________________________________________________