Сборник прозы
Б и б л и о т е к а   п у т е ш е с т в е н н и к о в   "Д и л и ж а н с ъ"
Дилижансъ Пассажирский салон Список авторов Список произведений


                                            Николай Александрович Лейкин

                                            На пожаре


          Вечер. Зарево пожара. В одной из улиц Петербургской стороны загорелся дом.
     На каланче  выкинули сигналы. В отдалении  слышен  стук  едущей  во  всю  прыть
     пожарной  команды.  Народ  бежит по улицам.  Некоторые на ходу надевают на себя
     чуйки  и  полушубки.  На  пустопорожнем месте  за  горящим  домом  стоит  самая
     разношерстная толпа мужчин и женщин и любуется зрелищем. Разговоров и острот не
     оберешься.
          — Вишь, как садит! Ах, ты, Господи! А ведь этому сарайчику не устоять!
          — Слизнет и его. Это верно. Вон занимается. Даже и дымок пошел.
          — Владычица!  Вот  страсти-то! — шепчет  какая-то  женщина.  —  А что,  не
     слыхали, от чего загорелось?
          — От огня.
          — Дурак!
          — От трубки, бабушка, от трубки. На сеновале огонь показался.
          — Ври больше! От самовара,  сказывают.  Кухарка начала  ставить самовар, а
     тут солдат пришел! И кухарка-то такая ледащая, от земли не видать!  Только один
     мелочной  лавочник  на  нее и льстился, — говорит  чиновник в халате. — А! Иван
     Иваныч! И вы здесь?
          — Да ведь нельзя же, помилуйте!  Всю  улицу  осветило! Мы уже хотели спать
     ложиться. Я водку на ночь пил, да только,  знаете,  хотел бараночкой закусить —
     вдруг  бежит теща:  "Батюшки, горим!"  У  меня  и  ноги  подкосились.  Смотрим,
     однако, — далеко. Анна Ниловна здорова ли?
          — С сынком возится.  Зубки  у  него идут.  А  мы  в  стуколку  по  малости
     играли... Все канитель шла...  Пятнадцать,  восемнадцать копеек...  потом пошли
     ремиз за ремизом.  Распопов поставил  рубль двадцать... я в первой руке с тузом
     стукнул. Рад. Вдруг кричат: "Пожар!" Ну, разумеется,  Распопов  сейчас  схватил
     деньги и драло! Такая досада! Две взятки бы взял. Теперь ни за что не отдаст.
          — Смотрите, смотрите,  как  интересно  мезонин  занимается!  —  восклицает
     взрослый гимназист. — Сейчас  стекла  лопаться  начнут.  И  ничего не вынесено,
     говорят. Вот ежели бы теперь  вытаскивать,  так  еще  можно  спасти.  Пойдемте,
     Григорий Павлыч, хоть что-нибудь вытащим.
          — Ну тебя! Еще притянут! Стой здесь... Ведь хорошо стоять, так и стой!
          От пожарища прибегает нагольный тулуп.
          — А знатно садит! Ей-Богу! — говорит он, отряхиваясь. — Теперь  три  части
     приехали. И давно бы уж покончили, да воду качать некому.  Меня как есть  всего
     облили.  Даже за шиворот попало!  Нет!  Интересно  там,  братцы,  кошка...  Вот
     потеха-то!
          — Ну, а брант-майор там?
          — Там. С ним  офицеры  какие-то в высоких  сапогах  прогуливаются. Я через
     двор перебежал... Мочи нет... даже волосы скручиваются — вот как жарко!
          — Ну вот, Прасковья Дмитриевна, я вам рассказывала  насчет тараканов-то, а
     вы не  верили...  Моя  правда  вышла,  —  разговаривают  две  старухи. — Уж как
     тараканы из дома пойдут - непременно к пожару!
          — Да ведь у вас не горит. Вы совсем в другой улице живете.
          — Это все равно. А только тварь всякая,  она не в пример  больше  человека
     чувствует. Была, знаете, у нас собака старая, Валетка... Позвольте... В котором
     году Клим-то Климыч окривел?..
          — Это действительно. Вчерась всю ночь собаки выли... — откликается кто-то.
          — Братцы!  Да что ж вы стоите-то  так  зря!  Шли  бы  покачали  воду-то! —
     обращается  к  мастеровым  какой-то  усач в фуражке с красным околышком. — Там,
     говорят, в народе недостаток...
          Мастеровые пятятся.
          — Ничего. Сейчас солдат пригонят и все будет чудесно! — отвечают они.
          — Эдакие вы бесчувственные!
          — А ты сам сунься, коли тебе слободно!
          — Что? Ах вы мерзавцы!  Вот полюбуйтесь,  господа,  до  чего  нынче  народ
     распущен стал!  Грубить,  ракалии, смеют. Да ты кто такой? Кто ты такой, я тебя
     спрашиваю? А?
          — Ну! дело до драки дойдет!
          — Сам идет! Сам идет! — раздается где-то возглас.  Несколько  лиц  снимают
     шапки. Делается движение.
          Кто-то падает в лужу.
          — Где? Где? — слышится возглас.
          — Да вот!  Нешто  он  не  сам  идет! — шутник и указывает на подходящего к
     толпе купца в сизой мучной сибирке.
          — Чудак! А мы думали...
          Купец  подходит к толпе,  подбоченивается  и  передвигает картуз со лба на
     затылок. 
          — Вишь ты, как садит! — бормочет он. — Ну,  теперь  большую  силу  забрал.
     Строеньев пяток скосит!  Смотри!  Смотри,  каким снопом  пламя-то выкинуло! Это
     беспременно священная книга или икона горит!
          — Коли ежели от молоньи загорелось, так парным молоком тушить следует. Вы,
     Ардальон Иваныч, из лабаза-то не вытаскиваетесь?
          — Нет, у меня застраховано.  Вон у Трифона  сейчас  кабак занялся, так там
     вытаскивают. Только, разумеется, выпьют все.
          — Кабак! Ах ты, господи! Это угловой-то? Не может быть!  Скажи на милость!
     Братцы, кабак загорелся! — идет говор.
          В среде мастеровых  делается  движение.  Несколько  чуек  подбирают полы и
     бегут к месту пожара. За чуйками, подмигнув друг другу,  плетутся туда же и два
     чиновника в халатах.

          1906


     _______________________________________________________________________________