Сборник прозы
|
Б и б л и о т е к а п у т е ш е с т в е н н и к о в "Д и л и ж а н с ъ"
|
Николай Александрович Лейкин
На пожаре
Вечер. Зарево пожара. В одной из улиц Петербургской стороны загорелся дом.
На каланче выкинули сигналы. В отдалении слышен стук едущей во всю прыть
пожарной команды. Народ бежит по улицам. Некоторые на ходу надевают на себя
чуйки и полушубки. На пустопорожнем месте за горящим домом стоит самая
разношерстная толпа мужчин и женщин и любуется зрелищем. Разговоров и острот не
оберешься.
— Вишь, как садит! Ах, ты, Господи! А ведь этому сарайчику не устоять!
— Слизнет и его. Это верно. Вон занимается. Даже и дымок пошел.
— Владычица! Вот страсти-то! — шепчет какая-то женщина. — А что, не
слыхали, от чего загорелось?
— От огня.
— Дурак!
— От трубки, бабушка, от трубки. На сеновале огонь показался.
— Ври больше! От самовара, сказывают. Кухарка начала ставить самовар, а
тут солдат пришел! И кухарка-то такая ледащая, от земли не видать! Только один
мелочной лавочник на нее и льстился, — говорит чиновник в халате. — А! Иван
Иваныч! И вы здесь?
— Да ведь нельзя же, помилуйте! Всю улицу осветило! Мы уже хотели спать
ложиться. Я водку на ночь пил, да только, знаете, хотел бараночкой закусить —
вдруг бежит теща: "Батюшки, горим!" У меня и ноги подкосились. Смотрим,
однако, — далеко. Анна Ниловна здорова ли?
— С сынком возится. Зубки у него идут. А мы в стуколку по малости
играли... Все канитель шла... Пятнадцать, восемнадцать копеек... потом пошли
ремиз за ремизом. Распопов поставил рубль двадцать... я в первой руке с тузом
стукнул. Рад. Вдруг кричат: "Пожар!" Ну, разумеется, Распопов сейчас схватил
деньги и драло! Такая досада! Две взятки бы взял. Теперь ни за что не отдаст.
— Смотрите, смотрите, как интересно мезонин занимается! — восклицает
взрослый гимназист. — Сейчас стекла лопаться начнут. И ничего не вынесено,
говорят. Вот ежели бы теперь вытаскивать, так еще можно спасти. Пойдемте,
Григорий Павлыч, хоть что-нибудь вытащим.
— Ну тебя! Еще притянут! Стой здесь... Ведь хорошо стоять, так и стой!
От пожарища прибегает нагольный тулуп.
— А знатно садит! Ей-Богу! — говорит он, отряхиваясь. — Теперь три части
приехали. И давно бы уж покончили, да воду качать некому. Меня как есть всего
облили. Даже за шиворот попало! Нет! Интересно там, братцы, кошка... Вот
потеха-то!
— Ну, а брант-майор там?
— Там. С ним офицеры какие-то в высоких сапогах прогуливаются. Я через
двор перебежал... Мочи нет... даже волосы скручиваются — вот как жарко!
— Ну вот, Прасковья Дмитриевна, я вам рассказывала насчет тараканов-то, а
вы не верили... Моя правда вышла, — разговаривают две старухи. — Уж как
тараканы из дома пойдут - непременно к пожару!
— Да ведь у вас не горит. Вы совсем в другой улице живете.
— Это все равно. А только тварь всякая, она не в пример больше человека
чувствует. Была, знаете, у нас собака старая, Валетка... Позвольте... В котором
году Клим-то Климыч окривел?..
— Это действительно. Вчерась всю ночь собаки выли... — откликается кто-то.
— Братцы! Да что ж вы стоите-то так зря! Шли бы покачали воду-то! —
обращается к мастеровым какой-то усач в фуражке с красным околышком. — Там,
говорят, в народе недостаток...
Мастеровые пятятся.
— Ничего. Сейчас солдат пригонят и все будет чудесно! — отвечают они.
— Эдакие вы бесчувственные!
— А ты сам сунься, коли тебе слободно!
— Что? Ах вы мерзавцы! Вот полюбуйтесь, господа, до чего нынче народ
распущен стал! Грубить, ракалии, смеют. Да ты кто такой? Кто ты такой, я тебя
спрашиваю? А?
— Ну! дело до драки дойдет!
— Сам идет! Сам идет! — раздается где-то возглас. Несколько лиц снимают
шапки. Делается движение.
Кто-то падает в лужу.
— Где? Где? — слышится возглас.
— Да вот! Нешто он не сам идет! — шутник и указывает на подходящего к
толпе купца в сизой мучной сибирке.
— Чудак! А мы думали...
Купец подходит к толпе, подбоченивается и передвигает картуз со лба на
затылок.
— Вишь ты, как садит! — бормочет он. — Ну, теперь большую силу забрал.
Строеньев пяток скосит! Смотри! Смотри, каким снопом пламя-то выкинуло! Это
беспременно священная книга или икона горит!
— Коли ежели от молоньи загорелось, так парным молоком тушить следует. Вы,
Ардальон Иваныч, из лабаза-то не вытаскиваетесь?
— Нет, у меня застраховано. Вон у Трифона сейчас кабак занялся, так там
вытаскивают. Только, разумеется, выпьют все.
— Кабак! Ах ты, господи! Это угловой-то? Не может быть! Скажи на милость!
Братцы, кабак загорелся! — идет говор.
В среде мастеровых делается движение. Несколько чуек подбирают полы и
бегут к месту пожара. За чуйками, подмигнув друг другу, плетутся туда же и два
чиновника в халатах.
1906
_______________________________________________________________________________