Сборник прозы
|
Б и б л и о т е к а п у т е ш е с т в е н н и к о в "Д и л и ж а н с ъ"
|
Тэффи
Морские сигналы
Мы катались на Неве.
Нева — это огромная река, которая впадает сразу в две стороны — в
Ладожское озеро и в Балтийское море. Поэтому плавать по ней очень трудно. Но с
нами был Нырялов, бывший моряк, который справлялся не с такими задачами. Он
греб все время один и болтал веслами в разные стороны. Таким образом, лодка
стояла на одном месте и было скучно. Но у моряков, кажется, это очень ценится.
Называется это у них "зашкваривать", или что-то в этом роде.
Пели по обычаю: "Вниз по матушке по Волге". На воде всегда поют: "Вниз по
матушке по Волге". Но едва затянули "На носу сидит хозяин", как увидели большое
судно, стоявшее у берега.
— Это оно отшвартовалось, — сказал бывший моряк. Мне не хотелось показать,
что я не поняла слова, и только заметила:
— Само собой разумеется, но как вы "это" узнаете?
— Что "это"?
— Да что с ним произошло именно "это", а не другое.
Но моряк уже не слушал меня, а всматривался в какие-то беленькие лоскутки,
развевавшиеся на мачте.
— Эге, — сказал он. — Любопытно. Ведь это они сигнализируют. В море всегда
это делается посредством небольших флагов.
— А что же значит этот сигнал? — спросили мы.
— Это? Гмм... Два слева, один выше... Это значит "мы на мели".
— Ай, ай, ай! Несчастные.
— Что же делать? Мы, во всяком случае, помочь не можем. Придется
подождать. Скоро другие суда заметят и придут на помощь.
Мы остановились, причалили к берегу и стали наблюдать. Через несколько
минут на корабле появились еще два флага. На этот раз оба были цветные.
— Это что же?
Моряк заволновался.
— Два пестрых. Два белых... "Голодаем".
— Несчастные!
— Вот еще один флаг.
— Три пестрых два белых... "нет воды".
— Какой ужас!
— Еще флаги. Сразу четыре!
— Позвольте! Не кричите. Дайте разобраться. Вы думаете, это так просто.
Теперь уже девять флагов, может быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что это
значит "сдаемся без боя".
— Значит, это иностранное судно?
— А кто его разберет! Очень близко подойти опасно. Они могут дать залп.
— Чего ради?
— Как чего ради? Люди в таком опасном положении. Нервы напряжены до
крайности. Каждая минута дорога и все кажется зловещим. Вы не понимаете
психологии гибнущего в море. Да они вас в клочки разорвут!
Мы притихли.
А количество страшных флагов все увеличивалось.
Моряк уже не объяснял нам значение каждого сигнала. Он только безнадежно
махал руками и только изредка бросал отдельные слова.
— "Свирепствует зараза".
— "Пухнем с голоду".
— "Сдаемся без выстрела".
Мы молча предавались ужасу.
— Какая величественная картина, — шепнул кто-то из нас. — Точно громадный
зверь погибает.
— Ужасно! Ужасно!
— "Идем ко дну!" — завопил вдруг моряк. — Все кончено — они идут ко дну.
Мы должны немедленно отплыть подальше, иначе нас затянет в воронку и мы утонем
вместе с ними. Гребите скорей!
Мы взялись за весла. Моряк уже не греб, а только дирижировал; он даже
забыл, что Нева сразу впадает в два конца, и не препятствовал нам болтать
веслами в одну сторону.
Отплыли, завернули за берег.
— Посмотрите, виден ли он еще? Я сам не могу, мне слишком тяжело.
— Виден.
— Несчастные, как они медленно погружаются!
Отъехали еще немножко.
— Виден?
— Виде-ен.
— О, Господи, минуты-то какие!
Вдруг смотрим: идут по берегу два матроса. Так что-то в сердце и екнуло.
— Братцы, вы откуда, вы куда?
— А из городу. Идем на энтот самый.
Тычат большими пальцами прямо в сторону гибнущего корабля.
— Да что вы? Да вы посмотрите, что там делается-то! Али вам с берега не
видать?
— Как не видать? Видать!
— А что на мачтах-то висит? А? Несчастные вы!
— А ничего. Пущай себе висит. Это наша команда рубашки стирает, так вот
повесила. Не извольте пужаться. Оно к вечеру подсохнет.
"Земля и фабрика", Москва — Ленинград, 1926
_______________________________________________________________________________