Тэффи

                                            Тонкая психология


          До отхода поезда оставалось еще восемь минут.
          Пан Гусинский уютно уселся в маленьком купе второго класса,  осмотрел свой
     профиль в карманное зеркало и выглянул в окно.
          Пан Гусинский  был  коммивояжер  по  профессии, но по призванию — дон-жуан
     чистейшей  воды.  Развозя  по  всем  городам  образцы  оптических  стекол, он в
     сущности  заботится  только  об одном — как бы сокрушить на своем пути побольше
     сердец.  Для этого  святого дела он не щадил ни времени, ни труда, зачастую без
     всякой для себя выгоды и удовольствия.
          В тех городах, где ему приходилось бывать только от поезда до поезда, часа
     два-три,  он  губил женщин, не слезая с извозчика.  Чуть-чуть  прищурит  глаза,
     подкрутит правый ус, подожмет губы, взглянет.
          И как  взглянет!  Это  трудно  объяснить, но... словом, когда он предлагал
     купцам образцы своих оптических стекол, — он глядел совершенно иначе.
          С женщинами,  на  которых  был  направлен  этот  взгляд,  делалось  что-то
     странное.  Они сначала смотрели изумленно, затем закрывали рот рукой и начинали
     хохотать, подталкивая локтем своих спутников.
          А пан Гусинский  даже  не  оборачивался  на  свою жертву.  Он уже  намечал
     вскользь другую и губил ее на ходу.
          — Ну,  эта  уже  не  забудет, — думал он. — И эта имеет  себе тоже.  Вот я
     преспокойно проехал мимо, а они там преспокойно сходят с ума.
          При более близком,  более долгом знакомстве  пан Гусинский вместе с чарами
     своих внешних качеств,  конечно, пускал в оборот и чары своей духовной красоты.
     Результаты получались потрясающие: три раза женился он гражданским браком и был
     двенадцать раз бит в разных городах и разными предметами.
          В Лодзи  —  машинкой  для  снимания  сапог, в Киеве — палкой, в Житомире —
     копченой  колбасой,  в  Конотопе  (от  поезда до поезда) — самоварной трубой, в
     Чернигове  —  сапогом,  в  Минске  —  палкой  из-под копченого сига, в Вильне —
     футляром  от  скрипки,  в  Варшаве  —  бутылкой,  в Калише — суповой ложкой, и,
     наконец, в Могилеве — просто кулаком.

                             __________

   
          Зверь,  как  известно,  бежит на ловца, хотя, следуя природным инстинктам,
     должен  был  бы  делать как раз противоположное.  Едва выглянул пан Гусинский в
     окошко,  как  мимо  по  платформе  прошла  молодая  дама  очень привлекательной
     наружности, но прошла  она так скоро,  что даже не заметила  томного взора и не
     успела погибнуть.
          Пан Гусинский высунул голову. 
          — Эге!  Это  она  преспокойно  торопится на поезд.  Поедем, следовательно,
     вместе. Ну, что ж, пусть себе!
          Судьба дамы была решена. 
          Когда поезд двинулся, пан Гусинский осмотрел свой профиль,  подкрутил ус и
     прошелся по вагонам.
          Хорошенькая   дама   ехала   тоже   во   втором   классе   с   толстощеким
     двенадцатилетним  кадетиком.  На  Гусинского   она  не  обратила  ни  малейшего
     внимания,  несмотря  на  то,  что  он  расшаркался  и сказал "пардонкс" с чисто
     парижским шиком.
          На станциях  пан  Гусинский  выходил  на  платформу и становился в профиль
     против  окна,  у  которого  сидела  дама.  Но  дама не показывалась. Смотрел на
     Гусинского один толстый кадет и жевал яблоко. Томные взгляды дон-жуана гасли на
     круглых кадетских щеках.
          Пан призадумался. 
          — Здесь  немного  придется  заняться  тонкой психологией.  Иначе ничего не
     добьешься. Я лично не люблю материнства в женщине. Это очень животная черта. Но
     раз женщина так обожает своего ребенка, что все время кормит яблоками, чтоб ему
     лопнуть, то это дает мне ключ к ее сердцу.  Нужно завладеть  любовью ребенка, и
     мать будет поймана.
          И он стал завладевать. 
          Купил на полустанке пару яблок и подал их в окно кадету: 
          — Вы  любите  плоды,  молодой  человек.  Я  уже  это  себе заметил, хе-хе!
     Пожалуйста,   покушайте,  хе-хе!   Очень   приятно   быть   полезным   молодому
     путешественнику.
          — Мерси, — мрачно сказал кадет и, вытерев яблоко обшлагом,  выкусил добрую
     половину.
          Поезд двинулся, и Гусинский еле успел вскочить. 
          — Я действую,  между  прочим,  как  осел.  Что толку, что мальчишка слопал
     яблоко? С ними должен быть я сам, а не яблоко. Преспокойно пересяду.
          Он взял свой чемодан и преспокойно расшаркался перед дамой. 
          — Пардонкс, у меня там такая теснота!  Можете себе  представить — вышел на
     станцию  покушать,  возвращаюсь,  а  мое  место преспокойно занято. Может быть,
     разрешите? Я здесь устроюсь рядом с молодым человеком, хе-хе!
          Дама пожала плечами. 
          — Пожалуйста, мне-то что. 
          И, вынув книжку, стала читать. 
          — Ну, молодой  человек, мы теперь с вами непременно  подружимся. Вы далеко
     едете?
          — В Петроков, — буркнул кадет. 
          Гусинский так и подпрыгнул. 
          — Боже  мой,  это  прямо  знаменитое совпадение. Я также преспокойно еду в
     Петроков.  Значит,  всю ночь мы проведем вместе да еще и почти целый день. Нет,
     видали ли вы что-нибудь подобное?
          Кадет отнесся к знаменитому совпадению очень сухо и угрюмо молчал. 
          — Вы  любите  приключения,  молодой  человек?  Я  обожаю.  Со мной  всегда
     необычайные вещи. Вы разрешите поделиться с вами?
          Кадет молчал. Дама читала. Гусинский задумался. 
          "Зачем  она  его  родила?  Только  мешает.  При нем ей преспокойно неловко
     смотреть на меня. Но, поди, сердце матери отпирается при помощи сына".
          Он откашлялся и вдохновенно зафантазировал: 
          — Так вот был со мной такой случай. В Лодзи  влюбляется в меня одна дама и
     преспокойно  сходит с ума.  Муж ее преспокойно врывается ко мне с револьвером и
     преспокойно кричит,  что убьет меня из ревности. Ну-с, молодой человек, как вам
     нравится  такое  положение?  Тем  более,  что  я  был почти уже обручен с одной
     девицей из высшей аристократии. Она даже имеет свой магазин. Ну, я, как рыцарь,
     не мог никого  компрометировать, в ужасе подбежал к окну и преспокойно бросаюсь
     с первого этажа. А тот, убийца, смотрит на меня сверху. Понимаете ужас? Лежу на
     тротуаре,  а  сверху  преспокойно  убийца.  Выбора  никакого. Я убежал и позвал
     городового. 
          Дама подняла голову. 
          — Что вы за вздор рассказываете мальчику. 
          И опять углубилась в чтение. 
          Пан Гусинский ликовал. 
          — Эге, начинается. Уже заговорила. 
          — Я хочу есть, — сказал кадет, — скоро ли станция? 
          — Есть хотите? Великолепно, молодой человек! Сейчас небольшая остановка. Я
     сбегаю вам за бутербродами.  Вот и отлично. Вы любите вашу мамашу?  Мамашу надо
     любить.
          Кадет мрачно съел восемь бутербродов.  Потом Гусинский  сбегал для него за
     водой, а на большой станции повел ужинать и все уговаривал любить мамашу.
          — Ваша  мамаша  —  это  нечто  замечательное.  Если она  захочет, то может
     каждого скокетничать. Уверяю вас.
          Кадет глядел удивленно бараньими глазами и ел за четверых. 
          — Будем   торопиться,   молодой   человек,  а  то  мамаша   уже   начинает
     беспокоиться, — томился дон-жуан.
          Когда вернулись,  оказалось, что мамаша уже улеглась спать, завернувшись с
     головой в плед.
          "Эге! Ну, да ничего,  завтра еще целый день.  Отдала сына в надежные руки,
     чтоб  он  себе  лопнул, а сама преспокойно спит. Зато завтра будет благодарить.
     Хотя вот уже этот жирный парень объел меня на три рубля шесть гривен".
          — Ложитесь,  молодой человек!  Кладите ноги прямо на меня. Ничего, ничего.
     Штаны я потом отчищу бензином. Вот так. Молодцом!
          Кадет  спал крепко и только изредка  лягал пана Гусинского под ложечку. Но
     тот шел на все и задремал только к утру.
          Проснувшись на рассвете,  вдруг заметил, что поезд стоит, а мамаша куда-то
     пропала.  Встревоженный Гусинский высвободился из-под кадетовых ног и высунулся
     в окно.  Что  такое?  Она стоит на платформе и около нее чемодан...  Что такое?
     Бьет третий звонок.
          — Сударыня,  что  вы  делаете?  Сейчас  поезд тронется.  Третий звонок. Вы
     преспокойно стоите.
          Кондуктор свистнул, стукнули буфера. 
          — Мы уже трогаемся! — надрывался Гусинский, забыв всякую томность глаз. 
          Поезд тронулся. Гусинский вдруг вспомнил о кадете. 
          — Сына забыли. Сына! Сына! 
          Дама  досадливо  махнула рукой и отвернулась.  Гусинский схватил кадета за
     плечо.
          — Мамаша ушла! Мамаша вылезла! Что это такое? — вопил он. 
          Кадет захныкал. 
          — Какая мамаша? Что вы меня трясете? Моя мамаша в Петрокове. 
          Гусинский даже сел. 
          — А... как же... А эта дама. Мы же ее называли  мамашей, или я преспокойно
     сошел с ума. А?
          — Гм... — хныкал кадет. - Я не называл.  Это вы называли. Я думал, что она
     ваша мамаша.  Я  ее  не  знаю.  Я  не  виноват. И не надо мне  ваших  яблок, не
     на-а-а-до...
          Пан Гусинский вытер лоб платком, встал и взял свой чемодан. 
          — Поскудный обжора вы. Выйдет из вас шулер, когда подрастете. Преспокойно.
     Свинья!
          Хлопнув дверью, он вышел на площадку. 

          "Земля и фабрика", Москва — Ленинград, 1926


     _______________________________________________________________________________